500 лет июля

Александр Сергеев, 2010 год

Ворота — предмет сам по себе склонный становится метафорой. А о понятии «сад» и говорить нечего — «сад» всегда перегружен смыслами.

Однажды я увидел ворота коллективного сада с надписью «коллективный сад 60 лет Октября». (Может быть и 50, не уверен). Богатые знаки попали в неожиданный контекст и читаются теперь как очень сильный и мрачный образ. Сад, и не просто сад, а сад «коллективный» (всеобъемлющий?) живет год за годом аж 60 лет и каждый месяц каждого года здесь — это октябрь. Октябрь — осень, причем для нас, уральцев, это осень поздняя, когда уже нет радости сентябрьской академической живописи и сентябрьского прохладного ясного воздуха и звука. Зима еще далеко, а о весне и думать нечего. Она теперь у антиподов — то ли в Южной Америке, то ли в Австралии, Новой Зеландии и Тасмании — в другом мире.

Представлять все это очень грустно. Не лучше ли нам придумать коллективный сад «100 лет мая», или, зачем мелочиться, «500 лет июля»? 500 лет каждый день цветут розы и лилии и поет соловей — красота, прямо фотообои. Веселее ли это, чем непрерывный октябрь? Даже не знаю. Возможно, все-таки веселее, а, возможно, так кажется только на первый взгляд.

Есть такое понятие «сад непрерывного цветения». В саду непрерывного цветения состав материала подобран так, чтобы с весны до осени не было периода, когда ничего не цветет. К тому времени, как цветение одних растений подходит к затуханию, бутоны других уже начинают раскрываться. Технически добиться такого результата не сложно. Разумеется, сад непрерывного цветения — это не законсервированные навсегда цветы мая или июля. И все же получается так, что о шестидесяти годах октября он мне напоминает. Дело в том, что постоянное наличие в саду каких либо цветков — узкая и формализованная цель. Ее легко поставить, а, добившись, легко зафиксировать достижение результата. Но при такой постановке задачи могут упускаться важные, но более сложные вопросы: выраженность и гармоничность образа сада в тот или иной период и эффектность сезонной смены этих образов. В погоне за цветком мы упускаем из виду, что сад без цветков не утрачивает ни цвета, ни формы, ни символичности.

Сад — не панорамная картина, сад — действо. Сад — череда событий, имеющих как утилитарный смысл, так и несчитанное количество вероятных более глубоких прочтений. Каждое из этих событий нужно воспринимать как праздник, имеющий свое собственное место в годичном праздничном цикле. Праздник, празднество, по своему декорированное, привносящее собственную атрибутику, метафоры и настроение. Это может быть и праздник цветения, и праздник плодоношения, и праздник окрашивания листьев в осенние цвета, и праздник обнажения веток, и праздник осеннего влагозарядного полива и укрывания растений на зиму.

Когда на фоне сиреневых полей чабреца, желтых полей гибридного очитка, темного пурпура краснолистных барбарисов Тунберга и голубых пятнышек колокольчика зацветают густо малиновым массивы японских спирей — это праздник. Когда мы, выбрав правильный день, на излете этого цветения специальными ножницами будем срезать соцветия, как отцветшие, так и еще цветущие, придавая кустарникам уточняемую на ходу форму — это будет следующий праздник, следующий образ сада и следующее наше состояние.

Я сам из всех времен года больше всего люблю весну и мне очень легко представить эмоциональное желание вечного мая. Но весна — это не цветение мелколуковичных. Это переход из одного состояния в другое. Без апреля и июня май никак не получится. «Вечная весна» — это, видимо, оксюморон — особый оборот речи, представляющий собой сочетание противоположных по значению слов.